Неточные совпадения
А через два дня он, поддерживаемый ею и Тиуновым, уже шёл по улицам города за гробом Хряпова. Город был окутан влажным облаком осеннего тумана, на кончиках голых
ветвей деревьев росли, дрожали и тяжело падали на потную землю крупные капли воды. Платье покрывалось сыростью, точно капельками ртути. Похороны были немноголюдны, всего человек десять шагало за гробом шутливого ростовщика, которому при жизни его со страхом кланялся весь город. Гроб —
тяжёлую дубовую колоду — несли наёмные люди.
Между деревьев, под тенью их
ветвей, стояли памятники из мрамора и гранита, неуклюжие,
тяжёлые, плесень покрывала их бока.
Почти каждую минуту вдали на площадь ложилась тень, ползла по камням, лезла на деревья, и такая она была
тяжёлая, что
ветви деревьев качались под нею; потом она окутывала церковь от подножия до креста, переваливалась через неё и без шума двигалась дальше на здание суда, на людей у двери его…
А Саша уволок в серебро
ветвей распрямившегося Колесникова и в волнении, первый раз открыто выражая свой восторг, тряс его опущенную
тяжелую руку и говорил...
Приближался вечер, и в воздухе стояла та особенная,
тяжёлая духота, которая предвещает грозу. Солнце уже было низко, и вершины тополей зарделись лёгким румянцем. Но от вечерних теней, окутавших их
ветви, они, высокие и неподвижные, стали гуще, выше… Небо над ними тоже темнело, делалось бархатным и точно опускалось ниже к земле. Где-то далеко говорили люди и где-то ещё дальше, но в другой стороне — пели. Эти звуки, тихие, но густые, казалось, тоже были пропитаны духотой.
— Ах, да! Воды ей нужно дать! — сказал барон. — Вода здесь близко… — Барон встал и скрылся за густой листвой; сухие сучья и
ветви затрещали под напором его
тяжелого тела.
На дворе в это время стояли человеконенавистные дни октября: ночью мокрая вьюга и изморозь, днем ливень, и в промежутках
тяжелая серая мгла; грязь и мощеных, и немощеных улиц растворилась и топила и пешего, и конного. Мокрые заборы, мокрые крыши и запотелые окна словно плакали, а осклизшие деревья садов, доставлявших летом столько приятной тени своею зеленью, теперь беспокойно качались и, скрипя на корнях, хлестали черными
ветвями по стеклам не закрытых ставнями окон и наводили уныние.
У первого господского амбара дорога раздваивалась: одна
ветвь шла прямо и исчезала в вечерней мгле, другая — вела вправо к господскому дому. Офицеры повернули вправо и стали говорить тише… По обе стороны дороги тянулись каменные амбары с красными крышами,
тяжелые и суровые, очень похожие на казармы уездного города. Впереди светились окна господского дома.
Снова раздаются тихие шаги под деревьями, шорох
ветвей,
тяжелые вздохи, бегущие тени и журчанье реки, которое отчасти заглушало эти звуки. Из середины толпы, освещенной луной, слышались жалобные стоны.